Перевод: С. Аверинцев
Дух мой, когда же сберешься воспеть ты Делосскую землю,
Пестунью Фебову? Так, и другие Киклады прилично
Славить; они между всех островов, омываемых морем,
Святы особо; но первого дара от Музы достоин
5 Делос — затем что Феба, над песнями властного, первым
Он омыл, пеленами повил и как бога восславил.
Как на певца, что не хочет Пимплею воспеть, негодуют
Музы, так гневен и Феб на того, кто Делос забудет.
Делосу ныне хвалу приношу; да возлюбит владыка
10 Кинфий меня, усмотрев, что его я пестунью славлю!
Пусть бесплодна эта земля, ветрами продута,
Морем бичуема бурным, не коням приют, а гагаркам,
Что среди понта лежит неподвижно; окрест же пучина
Пенообильную влагу волны Икарийской подъемлет;
15 То-то одни рыбари на ней обитают морские!
Все же никто не отнимет у ней особливую почесть:
Если вокруг Океана, вокруг титаниды Тефисы
Сходятся все острова, всегда она шествует первой —
А уж за нею вослед идет и Кирн финикийский,
20 И абантская с ним Макрина, Эллопа жилище,
И Сардиния, сладостный край, и остров, который
Первым Киприду приял из волн и ею блюдется.
Каждый из них охраняем оградою стен крепкозданных;
Делос же Фебом храним — найдется ль ограда надежней?
25 Ибо от вихрей Борея стримонского рушатся наземь
Башни и стены порой; но бог — он вовеки незыблем.
Милый Делос, так вот кто тебя, хранящий, обходит!
Так; но если в избытке тебе воспеваются песни,
Чем изумлю я тебя? Что по сердцу будет услышать?
30 Или о том, как некогда бог многомощный, ударив
Горы трезубым копьем, что ему сковали тельхины,
Дал через то островам начало, а после низринул
Их с устоев привычных и ввергнул в морскую пучину?
Да, в глубине, чтоб они и думать забыли о суше,
35 Дал он им корни — им всем; но ты принужденья не знала,
Вольно блуждая по лику зыбей; и старое имя
Было тогда у тебя — «Астерия», ибо в пучину
Пала звездой ты с небес, убегая от Зевсова ложа.
Так; покуда златая Лето у тебя не гостила,
40 Было Астерия имя тебе, а вовсе не Делос.
Часто зрели тебя мореходы, от града Трезена
Путь направлявшие свой к Эфире, когда ты являла
В волнах Саронских себя; но уже при своем возвращенье
Больше тебя не встречали, меж тем как ты проплывала
45 Возле узких протоков Еврипа, грохочущих шумно,
Чтобы в этот же день, презрев Халкидские зыби,
К мысу Афинской земли, к высокому Сунию выйти,
Или к Хиосу, иль также к сосцам орошенного влагой
Острова, к славной Парфении (Самос еще не родился),
50 К царству Анкея, где ждали тебя микалийские нимфы.
Но когда для рожденья дала ты Фебова место,
Новое имя в награду тебе нарекли мореходы,
Ибо уже ты не бродишь по смутным путям, но в пучине
Бурных Эгеевых вод пустила глубокие корни.
55 Не убоялася ты и грозившей Геры. Богиня
Гневалась страшно на жен, что чад зачинали от Зевса,
Пуще всего — на Лето: суждено той было единой
Сына родить, что будет отцу любезней Ареса.
На дозорных она высотах пребывала в эфире,
60 Так ярясь, что и молвить нельзя, и Лето заграждая,
Мукой язвимой, стези; меж тем к земле крепкозданной
Двух приставила стражей она. Озирая прилежно
Весь материк, на вершине воссел фракийского Тема
Буйный Apec, облеченный в доспех; к дороге готовы,
65 Кони ждали его в седьмидомном Бореевом гроте.
А крутосклонные все острова поручены были
Дщери Фавмантовой рвенью, на выси взлетевшей Миманта.
Оба они дожидались, к какому граду направит
Путь свой Лето, и, грозя, ее принять возбраняли.
70 В страхе бежала Аркадия вся, бежала святая
Авги гора, Парфении, и вспять Феней обратился,
Вся бежала Пелопа земля, что простерлась до Истма,
Кроме Аргоса лишь с Эгиалом; туда не ступали
Ноги Лето, затем что над Инахом Гера владычит.
75 Тем же страхом гонима, бежала Аония; следом
Дирка со Строфией купно спешили; на них опирался
Чернокремнистый отец Йемен; и медлительным ходом
Тек, отставая от них, Асоп, что перуном расслаблен.
Мелия, нимфа тех мест, плясунья, думать забыла
80 О хороводах, и бледность покрыла робкой ланиты,
Ибо страшилась она за дуб соприродный, увидев,
Как сотряслась Геликонова грива. О Музы, откройте,
Правда ль, что с деревом вместе на свет рождаются нимфы?
Нимфы ликуют, когда от дождей кудрявится древо;
85 Нимфы тоскуют, когда опадают листья у древа…
Гневом вспыхнул меж тем во чреве еще материнском
Царь Аполлон и Фивам прорек ужасное слово:
«Фивы, к чему искушать вы свою хотите судьбину?
Не принуждайте меня, о злосчастные! — ныне пророчить,
90 Нет ведь еще и в Пифо у меня треножных седалищ,
Змей великий еще не сражен; пресмыкаясь, ползет он,
Страшной украшен брадой, свой путь зачиная от Плейста,
В девять обвивши колец Парнаса снежные выси…
Все же слово скажу, верней, чем вещанье от лавра:
35 Что ж, бегите скорей! Нагоню я вас, омывая
Стрелы в крови; потомство жены преступноречивой
Пестовать будете вы — но меня ни вам не лелеять,
Ни Киферону вовек; я, чистый, вверюсь лишь чистым!»
Так он сказал; и снова Лето в блужданья пустилась
300 Но когда отвергли приход сей гостьи все грады
Края Ахейского, как и Гелика, град Посейдонов,
И Ойкиада, приют Дексамена, сельская Бура, —
Путь обратила она к Фессалии. Кинулись в бегство
И Анавр и Ларисса, а с ними Хироновы горы.
105 И Пенея поток, по Темпейскому долу бегущий.
Все же в груди у тебя, о Гера! жестокое сердце
Не умягчалось нисколь, когда Лето воздымала
Обе в моленье руки, понапрасну речи вещая:
«О фессалийские нимфы, о дщери потока! Просите
110 Все вы, касаясь брады родительской, да успокоит
Волны отец, чтобы Зевсовых чад в водах я родила.
Фтийский Пеней, для чего, отец, ты с ветрами споришь?
Не на ристалище мы, и нет коня под тобою.
Молви: всегда ль у тебя так ноги легки? Или только
115 Из-за меня убыстрились они? Как будто крылами
Некто тебя наделил! Не внемлет! О мое бремя,
Где сложу я тебя? Нет в теле крепости больше!
Или помедли хоть ты, Пелион! Помедли, Филиры
Брачный чертог! Ведь нередко на высях твоих и на склонах,
120 Яростных чад породив, от мук разрешаются львицы».
Слезы лия, такою Пеней ответствовал речью:
«Власть велика у богини Неволи, Лето! Не отвергнул
Я бы тебя, госпожа; и другие жены, родивши,
Знаю, в водах моих омывались. Но страшно грозит мне
125 Гера! Ты только взгляни, какой боец на дозорных
Ныне высотах воссел; без труда он вконец изничтожит
Струи мои! На что ж я решусь? Пенея погибель
Даст ли радость тебе? Так пусть свершится судьбина!
Ради тебя я постражду, Лето, хотя бы пришлось мне
130 Вовсе иссякнуть, вконец умалиться, навеки погибнуть
И перед реками всеми лишиться славы и чести!
Так, я готов; что нужно еще? Зови Илифию!»
Молвил, и мощный сдержал он поток; но Apec, воспылавши.
Выси Пангея решил до корней из почвы изринуть,
135 В воздух поднять, на реку повергнуть и струи засыпать.
Загрохотал он с высот и в щит ударил ужасным
Жалом копья — и бранные звоны окрест огласили
Оссу крутую и дол Краннона, отдавшися эхом
В ветреных Пинда вершинах; Фессалия в страхе великом
140 Вся подскочила; столь грозно звучал его щит меднозданный.
Словно на Этне-горе, курящейся пламенем дымным,
Ходит все ходуном, чуть только в недрах подземных
Стронется с места гигант Бриарей и плечами подвижет,
Между тем как в Гефестовой кузне сосуды, и горны,
145 И треноги, и чаши, в огне сотворенные, купно
Друг на друга валясь, гудят и звенят несказанно, —
Столь же разительный гул от щита округленного несся.
Все же Пеней не стал убегать, но с прежней отвагой
Ждал поначалу врага, сдержав проворные воды,
150 Слов покуда таких Лето не вещала: «Спасайся
Во благовременье, отче! Спасайся, да зла не претерпишь
Ты за ласку твою, которой вовек не забуду!»
Молвила так — и направила путь, устав от скитаний,
К мореобъятым она островам; но ее отвергали
155 Как Эхинады, отрадный приют дающие судну,
Так и Коркира, что любит гостей и встречает отменно, —
Ибо всем им с высот Миманта грозила Ирида,
Яростью в дрожь приводя; они же, окрику внявши,
Все разбегались по морю, едва Лето подходила.
360 После к древнему Косу, к Меропову острову бег свой
Устремила она, к священной земле Халкиопы,
Но удержало ее сыновнее слово: «Не должно,
Матерь, рожать меня здесь! Пусть мил сей остров и славен,
Пусть изобильем гордится пред всеми он островами;
165 Но приговором судеб ему бог иной обетован —
Дивных Спасителей сын, под чью покорятся державу,
Доброю волей своею приемля власть Македонца,
И сухопутные земли, и те, что покоятся в море,
Вплоть до крайних пределов, отколе свой бег начинают
170 Кони проворные Солнца; а нрав он наследует отчий.
С ним-то и мне предстоит разделить со временем подвиг,
Войны совместно ведя. Ведь некогда против Эллады
Злые кинжалы подымет и кельтского кликнет Ареса
Племя новых титанов, от самого края заката
175 В том же пришедши числе, в каком виются снежинки
В вихре или светила идут по небесному кругу.
…И в Крисейских долинах, и в узком Гефестовом логе
Будут теснимы они отовсюду, взирая, как дымы
180 к небу с соседних восходят полей; но не то еще узрят!
В самом храме моем проблеснут оружьем фаланги
Богопротивных врагов, засверкают мечи и доспехи
Дерзко, и с ними щиты ненавистные; после же станут
Метить собою они повсюду проклятые тропы
185 Дикого рода галатов, от коих немалая доля
Мне останется — часть же иная сгинет у Нила,
Став добычей царя, подъявшего труд ратоборный.
Феба вещанье прими, Птолемей, имущий родиться!
Так; со временем ты похвалишь провидца, что ныне
190 В чреве глаголет родном! А ты мужайся, о матерь:
Видишь, в волнах морских невеликий остров приметен,
Что плывет над зыбями, в земле же корней не имеет,
Словно побег асфодели, гоним повсюду теченьем,
Будь то к Евру иль Ноту, куда ни стремится пучина.
195 Вот к нему и ступай — и нам прибежище будет!»
Так он вещал; между тем острова разбегались по морю,
Но приближалася ты, Астерия, милая песне,
Вспять от Евбеи спеша повидать Киклады скорее:
Водоросль из Герэста еще на тебе повисала.
200 Все поняв, сдержала ты бег и стала недвижно,
И провещала Гере самой дерзновенное слово,
В тяжких томлениях видя богиню перед собою:
«Гера, что хочешь со мною твори, но я преступила
Ныне запрет. Ко мне, о Лето! Ко мне! Поспеши же!»
205 Кончила ты; она же, предел узревши блужданьям,
Села подле Иноповых струй, что из недр подземельных
Брызжут всего полноводней тогда, когда разольется
Нил, от высот Эфиопских гоня изобильную влагу.
Пояс расторгла она, а плечи свои прислонила
210 К древу пальмы, вконец ослабев от натиска жгучих
Болей, и хладный пот по коже ее заструился.
Громко стенала она: «Что матерь терзаешь, о сын мой?
Чадо, вот ведь и остров тебе нашелся плавучий.
Сын мой, рождайся скорей! И кроток выйди из чрева».
215 Но и ты оставалась недолго неизвещенной,
Ярая Зевса супруга; к тебе внеслась, запыхавшись,
Вестница и начала, к словам боязнь примешавши:
«Гера, моя госпожа, средь богинь высочайшая саном!
Я, как и все, под рукой твоей; ты по праву владычишь,
220 На олимпийском престоле воссев; иной не страшимся
Женской руки. Но узнай, госпожа, в чем гнева причина:
Ныне пояс Лето на земле островной развязала!
Все острова отвергали ее, устрашенные мною:
Только Астерия смела ее по имени кликать,
225 Только Астерия, моря отребье; ты наглую знаешь.
Ах, заступись, помоги, владычица мощная, верным
Слугам, которые ради тебя всю землю обходят!»
Кончив, припала к подножью она, Артемидиной псице
Видом подобясь своим, средь охоты на миг прикорнувшей
230 Подле ног госпожи, но вострящей во сне свои уши
И готовой по кличу богини с места сорваться;
Так-то у трона златого сидела дочерь Фавманта.
Неукоснительно рабье свое она ведает место;
Даже когда забвение Сон крылом ей навеет,
235 Голову чуть опустив на грудь, притулясь незаметно
К ножке высокого трона, она вкушает дремоту,
И ни сандалий притом, ни пояса с тела не снимет —
Ибо ведь в каждый миг с поручением спешным царица
Может ее отослать! Но Гера промолвила мрачно:
240 «Так-то, срамницы Зевеса, любитесь без чести, без славы
Чад являйте на свет — не там, где и низким рабыням
Корчиться в родах дано, но где одни лишь тюлени
Малых детенышей мечут, на бреге пустом и безлюдном.
Все же не гневаюсь я на Астерию за прегрешенье
245 Дерзкое и не намерена впредь ей кары готовить,
Хоть заслужила она, Лето приютив беззаконно!
Все же ее особливо я чту; ведь она не сквернила
Ложа вовек моего, но в пучину сокрылась от Зевса».
Слово она изрекла; меж тем певцы Аполлона,
250 Лебеди, кинув Пактол Меонийский, семь сотворили
Плавных кругов над Делосской землей, и славили звонко
Дивные роды они той песнью, что всех сладкогласней.
Вот потому и к лире своей приладил рожденный
Столько же струн, сколько раз при рожденье лебеди спели.
255 Песни восьмой не успели начать они, как из чрева
Он явился, и грянули в лад делосские нимфы,
Древней чада реки, Илифию зовя, и медяный
В высях ответил эфир, зазвенев от зычного гласа.
Даже и Гера не гневалась ныне, склоненная Зевсом.
260 Стала златою окрест, Астерия, вся твоя почва,
Стали златыми листы осенившей роды маслины,
Стали златыми струи виющего русло Инопа.
Ты же сама подняла с земли озлащенной младенца,
265 К персям своим приложила и молвила слово такое:
«Гея, несущая домы, имущая грады и храмы,
Вы, о материки, и вы, острова! Поглядите,
Земли мои каковы? Бесплодны, не правда ль? Но будет
Делием именоваться по мне Аполлон, возлюбивши
270 Так, что не будет иной земли, столь богом любимой.
Ни Керхниду свою Посидаон так не лелеет,
Ни Килленскую гору — Гермес, ни Крит — Громовержец,.
Сколь возлелеет меня Аполлон, и блуждать я престану».
Так промолвила ты, и к сосцам припал он любезным.
275 Фебова пестунья, ты священнейшей меж островными
Землями с той зовешься поры; на тебя не дерзают
Ни Энио, ни Аид вступить, ни Аресовы кони.
Но ежегодно тебе воздают десятину начатков
Грады, и хоры свои посылают купно народы
280 Все, что к восходу живут, иль к закату, или обитель
В крае полдневном снискали себе, и те, что привыкли
Жить за Бореем в песках, долговечнейший род человековГ
Да, они-то и шлют солому тебе и колосья
В освященных снопах; от них пеласги в Додоне
285 Первыми дар принимают, из дальнего посланный края, —
Слуги глаголющей меди, что спят на земле обнаженной;
После отходят снопы к Священному Граду и к горным
Высям Малийской земли; оттоле же странствуют морем
К милому долу абантов, к Лелантию, — но от Евбеи
290 Уж недалече им плыть, затем что ты ждешь по соседству.
Первыми эти удары от русых тебе аримаспов
Упис, и дева Локсо доставили, и Гекаерга,
Дщери Борея, и отроков с ними толпа непорочных,
Юности избранный цвет; но в отчизну они не вернулись,
295 Лучший удел получив и стяжав вековечную славу.
Даже доныне невесты на Делосе, клич Гименея
Ухом трепетным вняв, несут в приношение девам
Кудри девичьи свои, меж тем как юноши, срезав
Первой начатки брады, их жертвуют отрокам чистым.
300 Ты фимиамом всегда, Астерия, дышишь, окрест же
Словно бы хоровод ведут острова круговидный.
О, тебя-то вовеки без кликов, без плясок не узрит
Геспер кудрявый, взойдя, ты всегда оглашаема звоном.
Юноши в лад припевают напеву ликийского старца,
305 Тот напев, что от Ксанфа принес Олен боговещий,
Между тем как плясуньи стопами прах ударяют.
В оное время венками разубран бывает и старый,
Чтимый кумир, что древле Тесей поставил Киприде,
Купно с отрочьим сонмом свой путь направляя от Крита;
310 Ибо, спасши себя от ужасного рыка, от злого
Пасифаина чада, от хитрой стези Лабиринта,
Пляской они круговой под звоны кифары почтили
Твой алтарь, госпожа; а Тесей начальствовал хором.
С той-то поры обычай велит посылать Кекропидам
315 К Фебу священный корабль, о Тесеевом плаванье помня.
Много ты слышишь молитв, Астерия! Кто же проедет
Мимо тебя, стороною спеша с кораблем быстроходным,
Из торговых людей? О нет, какие бы ветры
Ни подгоняли корабль, и какая б нужда ни теснила,
325 Спустят парус сперва моряки и не тронутся с места,
Прежде чем вокруг алтаря не покружатся в пляске
Под ударами розог и ствол не укусят маслины,
Руки держа за спиной. Измыслила ж эти обряды
Местная нимфа, забаву творя Аполлону-дитяти.
Радуйся много, очаг островов, святыня морская,
Радуйся ты, Аполлон, и с тобою сестра Аполлона!
Гимн Каллимаха IV, «К острову Делосу»
Перевод: С. Аверинцев
